Россия и Финляндия. «Северное возрождение»
Мария Нащокина, Борис Кириков
Витраж на лестничной площадке одного из петербургских жилых домов, А. Гимпел и В. Ильяшев (1905-1907)
Становление стиля модерн в архитектуре России происходило неотрывно от творческого переосмысления глубинных культурных традиций. Восприятие новейших веяний с западноевропейского ар нуво, предрешивших пути развития русского модерна, совпало с открытием своеобразного архаического искусства Севера, стремление претворить образцы фольклора и суровой серенной природы в русле художественных исканий рубежа XIX-XX веков. «Северное возрождение», как определил это движение Сергей Дягилев, не сводилось к поискам национальной самобытности в духе пассеизма. Романтическое обращение к старине переплеталось с настойчивой тягой к острой новизне выразительных средств.
В рамках «северного возрождения» можно выделить два направления, имевших общие корни, но различавшихся по содержанию и формальным приемам. Во-первых, «неорусский стиль» — отечественный вариант национального романтизма, сторонники которого искали прообразы ограничности и этнического своеобразия в зодчестве Новгорода, Пскова и родного Севера. Во-вторых, «северный» модерн — региональное ответвление ар нуво, появившееся главным образом в Петербурге — российской столице, лежавшей у финских рубежей. Он развивался под определяющим воздействием национального романтизма Финляндии и отчасти Швеции.
Развития тесных творческих контактов между петербургской и финской архитектурными школами содействовали не только территориальное соседство, но и деятельность в России (прежде всего в Петербурге и Эстонии) финских архитекторов, строительных фирм и мастерских декоративно-прикладного искусства и совместное участие во Всероссийских и Всемирных выставках. Мастер синтетического дарования и один из основоположников национального модерна, Галлен-Каллела был участником Всероссийской выставки 1896 года в Нижнем Новгороде и художественных выставок в Петербурге, в том числе объединения «Мир искусства». Даже его знаменитые рисунке к «Калевале» впервые были опубликованы в Москве и лишь через несколько лет — на родине. Русских и финских зодчих объединял общий интерес к древней художественной культуре европейского Севера. В архитектурных сооружениях новизна и оригинальность приемов модерна сочетались с острой, иногда доведенной до гротеска стилизацией мотивов традиционного скандинавского, русского и карело-финского искусства. Естественные материалы — камен, дерево — сообщали постройкам романтический оттенок, подчеркивали традиционный местный колорит. Москва послужила благодатной почвой для распространения «неоруссого стиля», а Петербург стал средоточением «северного» модерна — в трактовке, родственной скандинавско-финскому национальному романтизму. В этом отразилось особое истолкование «европеизма» столицы с двумя разными семантическими началами. С одной стороны. Прибалтийский город, ознаменовавший своим основанием эпохальный поворот государства к европейскому пути развития, воспринимался в реалиях присущих ему буржуазной деловитости и репрезентативности — как быстро растущий и добротно застраиваемый, монументальный «северный Рим». В другом образном прочтении это был город-призрак, возникший на топких и пустынных берегах, эфемерное порождение финских болот с их сырым нездоровым воздухом, «новый Вавилон», которому суждено исчезнуть, опустившись в зыбкую трясину. Несомненно, оба полюса восприятия города открывали путь «северному модерну» — зримому воплощению северного монументализма и регионального своеобразия.
Петербруг и Хельсинки, образцы архитектуры модерна
Стилистика «северного» модерна привлекала своей близостью к природным структурам, способностью создавать живописный и разнообразный рукотворный ландшафт. Чем интенсивнее нарастали процессы урбанизации, тем сильнее становился протест человеческого естества, истосковавшегося по красоте природного мира. Архаический культ камня, растений, животный; любовь к природе, по словам Дягилева, «доведенная до языческого обожания», — все это выплеснулось в архитектуру многих петербургских домов. Под воздействием финской архитектуры были открыты выразительность неровной, шершавой поверхности, облицованной гранитом или горшечным камнем; разнообразие и пластическое богатство разнофактурных и новых материалов. Мощная кладка из грубо отесанных блоков вызывала ассоциации с северными скалам, воскрешала в памяти древние кельтские предания о «злых камнях», привнося в обыденную городскую среду сильную романтическую ноту.
Основоположник «северного» модерна в российской столице Лидваль был и ведущим архитектором здешней шведской колонии. Ранний период творчества этого блестящего зодчего, петербуржца по рождению, шведа по национальности и подданству, представляет оригинальную версию скандинавского национального романтизма, перенесенного на петербургскую почву. Уже в своем первом крупном произведении — доме на Каменноостровском проспекте, 1-3 (1899-1904), ставшем программным образцом «северного» модерна, — Лидваль использует свободную пластику объемов, многообразные формы окон, тонкий подбор разнофактурных отделочных материалов, изображение обитателей северных лесов, придающих зданию живописное богатство, которое не противоречит функциональной целесообразности. Одно из лучших произведений петербургского «северного» модерна — доходный дом на Стремянной улице 11 (1906-1907), — был создан Васильевым и Бубырем. Оригинальный вид дому придают богатая палитра отделочных материалов и стилизованный скульптурный декор, как бы вводящий зрителя в сказочный мир северной природы. Высокая степень условности изображений, жесткая спаянность с конструкцией стены позволяет рельефам органично войти в архитектурный контекст. Здесь получила завершение тенденция к сознательной симплификации, которая была одной из определяющих в развитии «северного» модерна.
«Северное возрождение» дало плодотворные уроки архитектуры эмоционального рационализма. Постройки этого направления формировали комфортную среду обитания, проникнутую романтическим духом. Они обогатили облик Петербурга чертами свободной живописности и пластического разнообразия. Применение естественных материалов, фольклорные мотивы оформления акцентировали северный колорит Петербурга. Тем самым северная столица впервые наглядно материализовала свое балтийское происхождение, оставшись общеевропейским и во многом классицистическим городом.
