Заключение
Городская жизнь за последние пятьдесят лет прошла громадный путь развития: она коренным образом отличается от той, которая стала достоянием истории. Новый город уже никак нельзя строить, воспроизводя исторические планировки.
И даже самое близкое нам по времени искусство градостроительства — барокко и XVIII столетия — может давать только импульс, помогать формотворчеству, учить.
Однако при изучении исторической практики мы должны стремиться к тому, чтобы взять от предмета познание его законов; мы не должны в учтивом восхищении скользить чересчур беглым современным взглядом и приписывать историческому градостроительству такие красоты, создание которых оно никогда не утруждало себя. К таким именно я отношу мнимый, хваленый «принцип живописности готического города», которому нельзя было бы найти и малейшей аналогии в тогдашней живописи. Если мы будет стремиться к таким живописным результатам, возникавшим в действительности случайно и попутно, то градостроительство нашей эпохи никогда не станет художественным явлением, а только изображением определенного эффекта и как раз того самого, который осмеян Гете.
Для отдельного сооружения, как и для их сочетания в градостроительстве, раньше всякой теории требуется одно — собственное чувство пространства, так как любая архитектоническая форма является собой наглядное выражение этого чувства. Прежде всего оно отражается на отдельном жилом помещении, затем на их сочетании, на архитектуре дома. Дома определяют собой облик улицы города, они являются материалом, посредством которого градостроительное искусство строит и создает формы.
Строить города — значит при помощи пластического материала домов творить группы и пространства.
Историк не в состоянии дать ответ на нетерпеливый вопрос о новой форме. Градостроительство, как и всякое искусство, не есть конструкция абстрактного мышления, оно является чувственным мышлением в материале. Только художественная потенция в состоянии проделать этот духовно-материальный процесс в практике творческого формообразования; задачей историка остается уразуметь этот процесс и суммировать его результаты.
Если довольствоваться светлой перспективой будущего, то можно, конечно, сказать, что стремление к искусству пространства позволяет надеяться, что архитектор, пронизанный новым, правдивым ощущением пластического материала, создаст и в области искусства градостроительства новую, освобождающую красоту.
