Искусство архитектуры. Фрэнк Ллойд Райт

Род строительства, который мы может назвать сегодня архитектурой, — это строительство, в которое входят человеческие мысль и чувство, чтобы создать высокую гармонию и подлинную значительность сооружения как целого. Кров и утилитарность сами по себе никогда не были достаточны. Здание было высшим продуктом человеческого духа. Человек всегда стремился отражать в нем то, что думал о себе как о богоподобном существе. Человеческое воображение создало богов, и соответственно человек создал богоподобные здания. Он посвящал их богу, которого сотворил. Его архитектура была чем-то восходящим от его практического «я» к его идеальному «я». […]

Ограничения не наносят ущерба творчеству художника. Следить за тем, чтобы противоречивые ограничения взаимно увязывались, в значительной степени дело художника в его повседневной работе. Иначе говоря, от него зависит, чтобы соответствующие методы и соответствующие материалы были применены для соответствующей работы. Что касается меня, я считаю абсурдным или даже совершенно недопустимым воспользоваться возможностями так называемой «свободы действий». «Фантазировать» и «идеализировать» в нереальных эскизах — дело мне незнакомое. Если передо мной не выдвигают четко определенные ограничения или требования (и чем более специфические, тем лучше), я не вижу проблемы, не знаю, над чем работать и что вырабатывать: зачем тогда беспокоить художника? Наверное, в этом причина того, что архитектура на выставках, как правило, такая не творческая по результатам и пагубная по своим последствиям: руки слишком свободны, поэтому подлинные творческие качества архитектора играют здесь слишком малую роль. […]

Но чувство романтики не может умереть в сердцах человеческих. Сама наука, хотя и невольно, на каждом шагу все больше убеждает нас в еще большей ее необходимости. Центр романтики сейчас, как это было раньше и будет вечно, смещается, но она бессмертна, без нее производство предметов человеческого пользования будет не более чем производство машин и аппаратов.

Наша архитектура станет бедной, плоской, безликой вещью, состоящей из стальных костей, коробкообразных форм, газовых труб и поручней, бесстрастно сверкающей на солнце, как бетонный тротуар или стеклянный резервуар, если в ней не будет биться важное для жизни сердце.

Архитектура без него не будет вызывать никаких чувство, выродится в пустую коробку, содержащую «вещи» — предметы, которые она сама должна создавать и утверждать. Так берегитесь! Художник, который не признает романтики, — только глупый реакционер. Один лишь здравый смысл, который может обладать ученый или философ, выступающий под видом «художника», не достаточен для творчества, хотя он и может быть гарантией «правильности». Поэтому, выслушав все и выучившись всему, вернитесь к жизни и будьте верны романтике.

Опять-таки нет никакого резона в том, чтобы производимые предметы искусства — только потому, что они производятся машинами в век машин, — напоминали машины, которые их сделали, или вообще какую бы то ни было технику. Наоборот, есть большой резон в том, что они не должны напоминать машинерию. Нет никаких оснований считать, что формы, выполненные только с учетом функций и утилитарной необходимости, будут превосходны и в других отношениях; они могут быть отвратительны с человеческой точки зрения — какая же нужда в том, чтобы их такими делал художник? […]