Города, выросшие без планировки / Чертежи архитектурных памятников, сооружений и объектов - наглядная история архитектуры и стилей

Города, выросшие без планировки

Готика не признает симметрии в той мер, в какой это свойственно предшествующим и последующим стилям. Отдельно взятый архитектурный организм не только не чужд неправильностей, но наоборот, в той или иной мере образует асимметрический конгломерат отдельных частей. Композиционный метод готики состоит, по сжатому определению Гаймюллера, в сложении и умножении мельчайших архитектурных единиц, в противоположность Ренессансу, который в трактовке архитектурного организма всегда исходит из единства целого, принимая это единство в качестве масштаба композиционного членения и кладя его в основу вычитания и деления. Очарование готического сооружения именно в том и состоит, что заключенные в нем множественность и разнообразие сохраняют свое выражение множественности. Готическое здание само по себе отнюдь не является чем-то замкнутым в смысле художественного равновесия. Оно ищет опоры в аналогичных мотивах и производит впечатление лишь в ансамбле.

Для готики характерны формы стремительного взлета ввысь. Ее стиль вертикален: устремленной кверху силе архитектонического организма не противопоставляется несомая тяжесть; развитие по горизонтали отрицается. Поэтому готическое здание, готический собор, не требует большой площади в качестве основания. Он не только допускает тесное окружение другими строениями, но, наоборот, требует его. Тесная скученность его окружения усиливает воздействие самого здания. Человек ощущает себя приподнятым вместе с ним. Толкование позднейшей эпохи, которая видела только часть, а не весь архитектурный ансамбль, являются нарушением основного внутреннего принципа готики. Эти толкования исходят из классицистической изоляции отдельных архитектонических тел. В этом отношении очень поучительно будет напомнить здесь то, что писал в 1816 году стареющий Гете по поводу статьи Буассере о постройке Страсбургского собора: «Все ощутимее возрастает потребность в том, чтобы, наконец, появился в свет большой труд г-на Буассере, описывающий Кельнский собор. Таблицы, которые уже опубликованы, заставляют желать, чтобы все ценители получили скорее возможность в равной мере и насладиться ими и обогатить свои знания. Незаконченное здание оказывает расположенным на широкой открытой площади, и составители таблица разумно устраняют тот ряд домов, который и не следовало бы никогда возводить». Сейчас вновь встал вопрос о том, не следует ли у основания собора снова построить такие же домики, чтобы этим не только связать его с занимаемым местом, но и создавать при их помощи благоприятные пространственные масштабы, оттеняющие го мощную высоту. К тому же готическая поверхность фасада не выдерживает открытой перспективы, так как его членения чужды застывшего спокойствия и отвесные шпили теряют на расстоянии свою силу.

Этот вертикальный стиль достиг особенной красоты во внутренних помещениях. Она была бы невыносимой для современного человека, если бы он был в состоянии воспринимать пространственные пропорции готического собора без мистически-религиозного настроения, при котором чисто оптическое восприятие вытесняется. Только для бюргера средневекового города такие пространственные пропорции, как 1:2,75:7,5 (средний неф собора Парижской богоматери) или даже 1:3,14:9 (Кельнский собор), образуют импонирующее ему пространство. Для него это символ трансцендентной бесконечности, в противоположность тесноте средневекового жилища.

Равным образом он не ощущает узости своих улиц и площадей, которая, кстати сказать, отнюдь не обусловливалась недостатком свободных земельных участков, так как стенами часто замыкались довольно большие площади незастроенной земли.

Физиономия улицы, ее направление и силуэт зависят от расположения каждого здания в отдельности. Изгибы и изломы готических фасадов образуют неправильную линию улицы; узкое фронтовое построение создает постоянные обрывы и уступы.

Форма площади обусловлена этими же предпосылками. Вокруг площади, как фиксированного центра города, группируются наиболее значительные здания. Случаи, когда для какого-нибудь важного здания выбирается другое место, чрезвычайно редки. Скученность множества домов, а вследствие этого и асимметричность очертания площади и замкнутости ее сторон, неправильности и изломы которых открывают прилегающие улицы в очень узкой перспективе, придают готической площади замкнутый характер, от чего частично зависит и производимое ею на нас впечатление. В такой планировке нет сознательного намерения, еще меньше приходится тут говорить о «наслаждении живописными красотами», радующими глаз современного человека. Виды старинных городов, как например изображенный на фреске Лоренцетти в 1340 г. вид города Сиены с прекрасно доныне сохранившейся Fonte Branda на переднем плане (даже улицы можно отчетливо различить), связывают при сокращении перспективы в одно целое тесно расположенные группы пластических архитектурных организмов, причем все это видно с совершенной отчетливостью. Нюрнберг, Главный рынок (Рыночная площадь)Наиболее удаленные башни рисуются кристаллчески четко в лишенном воздуха и воспринимаемом совсем не живописно пространстве. «Живописные красоты», которые мы созерцаем, являются продуктом столетий, а не творчества готических архитекторов. Лишь постепенно развивается художественное чувство пространства в его простейшей форме, и это развитие совершается одновременно с появлением однозальной церкви. В своем примитивнейшем чувстве порядка готический архитектор стремится к правильному построению площади без замыкания ее сторон. Такой характер имеет главный рынок в Нюрнберге времен Карла IV, возникший после разрушения еврейского квартала, одновременно с закладкой церкви Богоматери, в виде девятивенечного здания.

Медленный рост готического города не обнаруживает ни в Германии, ни во Франции и Италии стремления к четкому оформлению. Узкие, неправильные улицы и площади не являются продуктом определенной художественной системы. Их образование обусловливается медленным развитием, работой целого ряда поколений, без руководящей, единой воли. Оно является не столько выражением художественного замысла, сколько результатом социальных сил и экономических отношений. Можно было бы в отдельных случаях говорить об очень уверенном чувстве формы и об ее следствиях, об изумительной художественной чуткости в размещении частей, и это было бы, конечно, высшей похвалой. Здесь можно было бы получить ответ на ряд вопросов: какое окружение следует создать для монументального сооружения? Каковые наиболее благоприятные условия его видимости? Каковы допустимые пределы дистанции его оптимальной обозреваемости? Однако эти же вопросы ставили уже в XVIII столетии и разрешались с самым ясным художественным сознанием.

Генплан Гейдельберга, планПри всей непланомерности старого города все же можно нередко проследить известную закономерность в процессе его роста. Город строится вокруг одного ядра — монастыря, собора или крепости, от которого улицы расходятся по радиусам; таковы Soest, Москва. В Кане, возникшем в XI столетии улицы располагаются кольцеобразно вокруг замка, построенного Вильгельмом Завоевателем. В Шпейере ядро города — собор — расположен на переферии, улицы расходятся от него подобно пальцам от кисти руки. Во Франции очень часто встречаются такая планировка городов, возникших вокруг замков. В иных случаях город вырастает из группы крестьянских дворов, как например Нердлинген. Расположение улиц определяется путями сообщения, направлением тракта, течения реки: Магдебург, Гейдельберг, Вильфранш на Соне. Но все эти образования возникали естественным путем, а не в силу каких-либо художественных соображений. Ядро города обрастает правильными, перпендикулярно пересекающимися улицами лишь в тех случаях, когда город развивается из бывшего римского селения, например Страсбург и Эльзаса (Argentoratum), Орлеан (Aurelianum). В Италии, где от античного периода в большей мере сохранилось стремление к симметрии, некоторые города продолжают развиваться по этой именно системы; таковы, например, ранне-средневековая Рагуза, Флоренция.

Оглавление Города, выросшие по плану►