Французские теоретики в XVII и XVIII столетиях
Многочисленные теоретические работы XVIII века имеют громадное значение не только для французской архитектуры следует объяснить тот факт, что теория и практика здесь теснее связаны друг с другом, чем в Италии эпохи Ренессанса. Нельзя поэтому рассматривать ту и другую раздельно. Но подкрепление каждого теоретического положения исчерпывающими примерам и вышло бы за пределы, намеченные нами для настоящего труда.
Эпоха, обладавшая таким тонким чутьем к живописи, безоговорочно осуждает тот самый средневековый город, «живописные красоты» которого приводят в восторг многих из наших архитекторов. Про старый Руан говорят, что расположение его удачно и красиво, внутренний же облик его чрезвычайно безотраден: «Des rues étroites et mal percées, quatité de maisons de bois placées au hazard, semblent rappeler la barbarié gothique dans un siècle, ou l’on ne s’applique de toutes parts, qu’embellir la France». Старые города Ложье характеризует следующими словами: «груда домов, перемешанных без системы, без экономии, без плана». Затем следует подробная критика старого Парижа с выводом: «это очень громоздкий город».
Изживание средневекового градостроительства сопровождается ориентировкой на новый образец красоты, которая в понимании французского проектировщика, как это неизменно подчеркивается, должна развиваться на основах практичности и гигиены. Этим новым образцом становиться Рим. На нем учатся, как д’олжно располагать здание, как планировать улицы.
Изживание средневекового градостроительства сопровождается ориентировкой на новый образец красоты. Которая в понимании французского проектировщика, как это неизменно подчеркивается, должна развиваться на основах практичности и гигиены. Этим новым образцом становится Рим «cette ville admirable». На нем учатся, как д’олжно располагать здание, как планировать улицы.
Перемены в искусстве градостроительства выражаются прежде всего в планировке отдельно взятой площади; город слишком неуклюж, чтобы можно было в короткй срок преобразить его внешний облик, и чем он больше, тем труднее, а подчас и вовсе невозможна, его коренная реконструкция. Но это-то и хорошо, так как большой прелестью города является материальное воплощение его векового прошлого.
Спокойный характер французской площади в противоположностью площади барокко проявляется также в общей планировке города. Для планировки города или какой-либо части его французский архитектор имел хорошую подготовку благодаря устройству больших архитектонически оформленных садов, если даже не упоминать о парках, как прообразах планировки городов. И сады и парки в смысле архитектоники возникают из одного и того же основного ощущения, которое сводится к сочетанию итальянского Ренессанса с римским барокко. Кто умеет сделать хороший чертеж парка, тот без труда сможет начертить план города, сообразно с его размерами и положением. Ленотр практически разработал удивительные планы устройства садов и парков, теоретическое же закрепление их дал уже позднее, наряду с другими (как например Давилер д’Аржанвиль в своем труде «La théorie et la pratique du jardinage». Paris, 1709). Главные аллеи, прорезывающие сад и определяющие направление, не раскрывают всей его планировки: их назначение, напротив, состоит в том, чтобы увлекать посетителя все дальше и глубже и чаровать его взор. Маленькие беседки, лиственные своды, водометы, какой-нибудь Buffet de l’Architecture или отдельные скульптуры дают правильно проложенным дорожкам перспективу. Ширина этих дорожек пропорциональна их длине. Если дорожка упирается в широкий фасад, то она расширяется или заканчивается площадкой, чтобы показать фасад полностью, так как «кране досадно в конце дорожки с трудом увидеть вместо всего здания в лучшем случае лишь главный портал его». Углы перекрестков закругляются: это приятно для глаза и вместе с тем удобно. Будучи расширены, эти перекрестки образует круглые или многогранные площадки; их лиственные стены или частоколы стволов изгибаются наподобие ниш, образуя исключительно нарядное обрамление крепко организованного пространства.
Эти принципы планировки сада применимы и в градостроительстве, независимо от наличия тесной связи между городом и садом. Так называемые города-сады не рекомендуются: они занимали бы слишком много места. Улицы города выравниваются, так узкие и кривые улички грязны и становятся опасными для движения. Итак, б’ольшую часть улиц Парижа можно расширить, выпрямить и провести дальше, чтобы избежать остановок и заторов движения. Вместо того, чтобы свернуть два раза на одну улицу, лучше пересечь одну. Патт одобряет практику города Лилль, где были снесены все выступы построек и сняты торговые вывески и цеховые знаки, чтобы сделать вид улицы чистым и ясным. В какой ужас привела бы его современная улица большого города с его рекламной суматохой, вывесками омнибусных остановок, столбами для афиш, киосками, чахлыми деревьями, многочисленными проводами, железными мачтами, а то и с воздушными подвесными железными дорогами, которыми набито пространство улицы — всеми этими инженерными зверствами, которые доказывают полное отсутствие чутья к художественному произведению — улице. Прямоугольная планировка улиц представляется, конечно, самой приятной, но она не должна быть единственной. Однообразие прямоугольной схемы планировки японских и китайских городов производит в плане города, так как обаяние всей его панорамы состоит в богатой изменчивости разнородных отдельных картин. Ложье порицает бездарность планировки некоторых городов по строгой схеме прямоугольника со сплошь одинаковыми улицами: «Una fade exfctitude et une froide unbformete qui fait regretter le désordre de nos villes qui n’ont aucune espece d’alignement». «On ne voit partout qu’une ennuyeuse repetition des memes objets; et tous les quartiers se resemblent si bien, qu’on s’y méprend et on s’y perd».
Широкая улица не только облегчает движение, она позволяет попутно хорошо видеть все развертывание архитектуры. По Патту, минимальная ширина для обысновенных улиц должна составлять 14 метров, а для более важных — 20 метров. С одобрением отзываются о ширине китайских улиц в 40 метров. Исходя из типа городского жилого дома французской аристократии, отмечают, что дома должны иметь три этажа с низкими кровельным верхом, но отнюдь не с мансардными крышами (с переломом). Углы перекрестков должны быть скошены, должны быть образованы по возможности маленькие площадки, чтобы удобнее было видеть движение. Скошенные углы следует по мере возможности оформлять однородной архитектурой, чтобы усилить архитектонический эффект перекрестка и создать приятный вид. Устройство крытых галерей, столь желательных на площадях, для уличных фасадов не рекомендуется ввиду затруднительности их равномерного проведения. Улица Риволи в Париже является в этом смысле результатом уже более позднего эксперимента (1802).
Очень популярны так называемые променады, имеющие для светского общества то же значение, которое раньше имела для горожан рыночная площадь. Это места для прогулок и вольного фланирования. Еще при Людовике XIV были устроены Большие Бульвары Парижа (Grands Boulevards) — прототип всех кольцевых аллей раскрепощенных городов XIX столетия. Аналогичная кольцевая аллея была устроена в 1738 году в городе Сент-Фуа-ля Гранд послеп сноса его укреплений. Поздене была устроена упомянутая уже алля дю-Пейру (du Peyrou) в Монпелье. Аллея святого Петра в Нанте (1726) представляет собой только приличную крытую галерею. К концу XVIII столетия эти примеры учащатся.
Красота города зависит не от количества выдающихся сооружений, а от их планировки. Небольшим количеством красивых, хорошо расположенных зданий можно необычайно усилить впечатление от города в целом. «Одно красивое здание превращается в столько украшающих город зданий, сколько различных точек зрения дается для его обозрения, между тем как здание, видимое только с одной точки зрения, всегда остается только одним зданием». График расширяющейся против Люксембургского дворца улицы Турнон и расположение Одеона (1782) показывает, как можно использовать фасады. Аналогичную планировку представляют собой в Нанте площадь Граслен, сооруженная Крюси в конце XVIII столетия, и площадь дела Моннэ, относящаяся к первой трети XIX столетия. Для каждого значительного здания следует устраивать пропорциональную его фасаду площадь или по крайней мере расширить улицу. Заслуживает внимания расширение нарядной улицы Турнон против Люксембургского дворца.
Всякий пространственный эффект есть эффект соотношений. В архитектуре он обнаруживается через планировку. Ничего нельзя долиться тем, что в какой-нибудь город мы что-то «вставим» или что-то в нем построим, — все зависит от того — как. Красота города в целом обусловлена различными частными красотами; из хорошо организованных, гармонических частностей должно развиваться большое и богатое многообразие всей картины в целом. «Необходимы правильность и прихотливость, соотношение и противопоставление, неожиданности, оживляющие картину, и величайший лад в деталях, смешение, возбуждение, смятение во всем ансамбле».
Для определения необходимых исправлений нужны генеральный план города и подробное обозначение его важнейших и вновь требуемых построек. Как добиться этого для Парижа, подробно рассказывает Патт.
◄Город как архитектурное целое Оглавление Французский классицизм►