Германские города

Людвигсбург

Перед фронтоном замка, начатого И.Ф. Нетте для герцога Эбергарта-Людвига в 1704 году и расширенного Фризони, расположен большой сад, эспланада, тянущаяся с юга на севере. Соединение сада, двора, замка и дворцовых построек образует одну из самых прекрасных композиций германского дворцового строительства. Город с 1709 года спланирован двусторонне по плану Нетте, но обстроен только с левой стороны параллельными и вертикальными к эспланаде улицами; центр его образует площадь, окаймленную аркадами.

Карлсруэ

План для замка и города запроектирован марк-графом Карлом-Вильгельмом, который пользовался при его разработке советами итальянца Баньетти, фон Ретти и инженера фон Батцендорфа. Посреди леса Гартдвальд в 1715 году была расчищена круглая площадь, в центре которой была воздвигнута башня будущего замка. От башни лучеобразно расходятся тридцать две аллеи, из которых двадцать две в северном, восточном и западном направлениях пересекают лес, превращающийся близ замка в парк. Остальные аллеи, идущие к югу от замка, образуют главные улицы нового города. Средняя улица пересекается под прямым углом с севера на юг Мюленбургской большой дорогой, нынешней Кайзерштрассе, а наискось к ней идут остальные поперечные улицы. На месте пересечения со стороны Кайзерштрассе расположена прямоугольная рыночная площадь по проекту Вейнбреннера, который этой планировкой положил начало монументальной оси города.

Маннгейм

Город курфюрста Фридриха IV в 1689 году был полностью разрушен. Восстановлен по старому плану в начале XVIII столетия и расширен. Карл-Филипп перенес сюда из Гейдельберга свою резиденцию. Сооружение обширного замка определило исходную точку и направление улиц вновь отстроенного города. Улицы тянутся перпендикулярно и параллельно замку (1720).

Нейштрелитц

Основан герцогом Адольфом-Фридрихом III в 1726 году. Город лежит близ замка и имеет самостоятельное построение. В центре квадратная, но неровная площадь От углов и середины боковых сторон идут звездообразно восемь улиц с видом на озеро и парк. Дальнейшее строительство города, развивалось не строго по этой схеме, а более свободно.

Эрланген

К 1686 году относится сооружение нового города по планам Иоганна-Морица Рихтера. С 1706 года — планомерное восстановление сожженного старого города. Форма плана воспроизводит схему прямоугольника, однако из нее извлекается много архитектонических эффектов. Таким образом, общая картина города исполнена ритма, обусловленного поперечной и продольной осями. Замок и его сад образуют ядро сооружения; стержневой частью города является идущая параллельно к дворцовой дороге главная улица. Ничтожными средствами достигнута удивительная художественная экономия; новое, ясное ощущение материальности, бодрое самосознание запечатлены в этих улицах и площадях. Интересный материал об этом можно найти в мемуарах маркграфни Байрейта, сестры Фридриха Великого.

Раштадт

Это — копия Версала, но благодаря введению в композицию широкой поперечной оси и расположению по ней построек создан новый прекрасный эффект.

Из практики расширения городов этой эпохи упомянем только наиболее значительное.

Берлин-Кельн

Был расширен великим курфюрстом путем сооружения в 1647 году к северу от Липовой аллеи (Lindenallee) Доротеенштадта, названного так по имени его супруги. Блезендорф разработал чертеж планировки и в 1673 году фиксировал расположение улиц. Для местности к югу от него при короле Фридрихе I составлен Нерингом план застройки. Сооружение начато в 1688 году, все дома должны были строиться по собственным планам Неринга или по планам, им одобренным. В 1732 году этот Фридрихсштадт был расширен до его нынешних размеров.

Около старого Касселя ландграфом Карлом (1690-1710) заложен Обернештадт. Проект был шире, чем его позднейшее осуществление. Большая площадь между Альтштадтом (старым городом) и Нейштадтом (новым городом) сооружена только Фридрихом II (1760-1785), который устроил Кенигсплатц в память ландграфа Фридриха I, бывшего одновременно королем Швеции. Эта круглая площадь, включенная в старый город вместе с шестью симметричными, звездообразно расходящимися улицами, раньше была окружена домами только с одной стороны, в то время как другая сторона из-за плохого грунта была обрамлена легкими галереями. Городскими архитекторами были Дюрей — отец, сын и внук.

Площадь в форме пятиконечной звезды образует центр основанного в 1731 году Фридрихсштадта у Магдебурга.

С 1728 года возникает около Дрездера города Фридрихсштадт с системой скрещивающихся под прямым углом улиц.

Свой правильностью эти основанные либо расширенные князьями города создают впечатление красоты, покоящейся на полной гармонии пространства с пластичными архитектурными массами. Благородная в своей простоте архитектура того времени, на которую старается иногда ориентироваться наша современная архитектура, была бы несовместима со свободой расположения построек несимметричной формы.

Чувство пространства и выражения формы сливаются. Уяснив себе предварительно нужды нового города, характер его монументальных построек и т.д. можно было одновременно с ними строить и окрестности, и не было надобности впоследствии приспособлять их к неблагоприятным условиям планировки. Всякая монументальность предполагает определенную правильность в построении. Осознав простоту схемы, в которой эта монументальность окаменела, мы склонны без колебаний отбросить ее как нехудожественную. Чтобы понять ее прелесть, надо хорошенько представить себе мрачную тесноту старого города и почувствовать его неудобство для живого архитектурного стиля.

Улица воспринимается теперь как пространственный образ, приблизительно сходный с длинными коридорами дворцовой архитектуры того времени; с этим представлением согласуются ее стены и перспектива. Будучи прямой, она должна внушать впечатление чистоты и значительности нового города, и нетрудно понять воодушевленный тон описания такой улицы современниками, сопоставляющими ее с мрачными и грязными улицами. Прямые улицы становятся не только длиннее, — их «необозримость» считается признаком особенной красоты, — но они раздвигаются и в ширину.

Высота одно- и двухэтажных домов зачастую едва достигает половины ширины улицы. Виллебранд считает, что для проезда и сравнительно широких тротуаров требуется вместе по крайней мере 10 метров. В качестве образцовых по ширине улиц он упоминает Цейль во Франкфурте на Майне, Ангер в Эрфурте, Брейте Вег в Магдебурге, Линден и Вильгельмштрассе в Берлине, следовательно, улицы, шириной от 52 до 60 метров. По его мнению, совсем неплохо обсадить иные широкие улицы деревьями в интересах разнообразия их облика. «Положительно красою города являются такие „поля для прогулок жителей“, как берлинская Аллея лип (Lindenalle) и гамбургский Юнгфернштиг». В такие праздничнее аллеи, как правило, превращаются благодаря насаждениям только очень немногие, достаточно широкие улицы; обыкновенные улицы, предназначенные для транспорта и торговли, не принято загружать зелеными насаждениями. Различные типы улиц, возникшие еще в средневековых городах, как главные проезжие улицы, обыкновенные проезжие улицы, улицы жилищ и второстепенные улицы связи, встречаются еще и теперь. Эрланген показывает значительную дифференциацию ширины улиц, и даже в Маннгейме, которой кажется самым схематическим городом, нет вполне одинаковых улиц.

Современное искусство градостроительства перенимает опять эти различные типы улиц и сильно пошло вспять в смысле норм ширины для улиц жилищного сектора. Впрочем, здесь имеет место не столько попятное движение, сколько предпочтение, оказываемое главными улицами, совпадающим с путями транспорта. О таком предпочтительном внимании к важным артериям движения свидетельствуют в Берлине Линденштрассе, а Карлсруэ Карл-Фридрихсштрассе, для которых предусмотрена особая ширина. Они преобразовываются в эффектные оси городского организма путем включения в них площадей и мощных монументальных сооружений, а в более ординарных случаях — при посредстве обелисков и других архитектурных памятников.

Галереи из арок еще встречаются на площадях, но уже непривычны для улиц. Они не подходят к архитектуре домов того времени. Эркера, придающие городу готический вид, выступающие навесы, вывески запрещаются строительными уставами многих городов, но зато рекомендуются изящные балконы, которые придают дому «улыбающийся» вид. Впечатление от такой улицы, обычно испорченное в наше время современной архитектурой с ее скромными, но разнохарактерными домами, — впечатление отрадного, уютного покоя опрятной буржуазии. Одновременно проявляется настойчивое стремление к смыканию домовых стен в сплошные уличные стены, чтобы укрепить пространственную организацию улицы. Это смыкание отдельных домов вызывает ощущение особенной красоты. В «Oratio Panegyrica» (панегирическая речь) о Карлсгафене Стефана Винтерберга (1722) сказано: «Немалую красоту домам нашего города придает то, что они построены не по обыкновенному способу строительства, где между домами имеются небольшие промежутки, но по новому бельгийскому изобретению (это, конечно, исторически неверно): именно один дом так плотно примыкает к другому, что если бы не было различных входов, можно было бы подумать, что весь город состоит из одного единственного дома». Улица Кенитсштрассе в Дрездене имеет трехэтажные дома одинаковой высоты и одинаковой архитектуры, со сквозным карнизом крыш. Только среднее окно каждого дома могло выступать своим отдельным козырьком и имело на себе герб владельца или особый вензель дома. Охотно ставятся в начале или в конце этих однообразных уличных стен оживляющие акценты: пилонообразные дома по обеим сторонам входа в улицы, триумфальные ворота или просто какой-нибудь привлекающий внимание зрителя архитектонический мотив (Эрланген, Карлсруэ).

Пространственный эффект площадей достигается не путем использования мощной силы римского барокко, а посредством особой архитектонической их трактовки. Рыночная площадь города Людвигсбурга, обнесенная аркадами, превосходна благодаря эффектному расположению евангелической городской (1718) и католической (1721) церквей. Завершение верхней рыночной улицы служит Кальтентальский дворец. Уже классицистическая Рыночная площадь (Marktplatz) Карлсруэ приобретает свой архитектонический вес благодаря ратуше и городской церкви, которые, как и в Людвигсбурге, образуют чрезвычайно выгодный контраст с частными домами. С точки зрения, расценивающей город как единый крупный художественный организм, чрезвычайно интересен способ включения площадей в общую систему улиц. Здесь можно вывести для этого три основных правила. Первое — площадь рассматривается как завершение большой уличной оси. Второе — улицы вливаются в площадь открыто или через триумфальную арку, сквозь которую открывается вид, чтобы таким образом сохранить за нею обаяние перспективного продолжения пространства и вместе с тем вовлечь ее архитектоническое воздействие возможно глубже в город. Третье и самое ценное правило — величину площади привести в хорошее соотношение к впадающим улицам и, если на одной улице имеется несколько площадей, то выявить этим ритмику пространств улиц и пространств площадей. Появляется звездообразная площадь, решительно отвергавшаяся еще за несколько лет до этого в новых строительных планах. Сейчас она вновь находит себе применение благодаря заложенной в ней потенции к художественному развитию и безукоризненному соответствию требованиям техники уличного движения. Она появляется в верхнем новом городе Касселя в форме круга диаметром приблизительно в 185 метров с шестью расходящимися от нее улицами (после перестройки). Ритмическое расположение группы площадей предполагает наличие обширного пространства и быстрый рост города, могущий обеспечить им единство характера сооружения, но прежде всего необходима последовательность архитектонического мышления. Первым условием объясняется их редкость в ту эпоху; последним условием объясняется их редкость в наше время.

Здесь следует упомянуть город Эрланген, где поперек главной улицы расположены одна за другой две площади, одна в форме прямоугольника, другая квадратная. Главная улица делит каждую из них на две части, так что одна половина служит предфасадной площадкой для монументальных зданий вроде церкви или замка, другая же — для рыночного движения. Далее, в Карлсруэ в начале XIX столетия, при планировке улицы Карл-Фридрихштрассе, Вайнбергер, следуя еще традициям барокко, создает ритмически расчлененную ось, значение которой даже в условиях сильно выросшего города может быть по достоинству оценено только сейчас. Такая планировка внесла бы живую струю в широкие замыслы современно градостроительства, которые имеются в изрядном изобилии на кальке, но для реализации которых на практике поистине нужно иметь много мужества.

Даже те площади, которые возникли благодаря оставлению свободных прямоугольных полей вдоль границ правильного плана города, нуждаются для организации своего пространства или в архитектуре, можно противопоставленной архитектуре прилегающих улиц, как например в Маннгейме, или же в монументах и зданиях централизующего характера. Архитектонический эффект обеих купольных башен Гонтарда для Жандарменмаркт в Берлине (1780), соединенных позднее театральным зданием Шинкеля, сильно ослаблен сейчас из-за значительной высоты новых фасадов, обрамляющих эту площадь (Это прежний Фридрихштадтский (или Линденский) рынок, простиравшийся когда-то только до Егерштрассе и Таубенштрассе: он был расширен по распоряжению Фридриха Великого втрое против прежнего в 1793-1796 годах, когда и достиг нынешнего своих размеров. Предложение дать площади равномерное архитектурное обрамление было сделано Бурдэ). Здесь римское барокко обязательно устроило бы широкую подъездную улицы к зданию театра или же против него глубокую излучину.

Продолжение какой-нибудь безличной архитектуры улицы в фасадной обработке стен площади, раздробление ее цельной поверхности насаждением деревьев и кустарников окончательно свели на-нет архитектонический эффект правильной площади.

Развивается вкус не только к длинным и широким улицам, но и к огромных площадям, приобретающим практическое значение в качестве так называемых военных плацов для сборов и парадов (французские Place d’Armes, плацдармы). «Когда такая площадь имеет квадратное построение и окаймлена деревьями и аркадами, она заметна способствует украшению города». Сейчас такие площади кажутся нам, пожалуй, чрезмерными: если фасад XVIII столетия с его простыми и ясными членениями мог благодаря своим пропорциям хорошо запечатляться даже на далеком расстоянии, то более поздняя архитектура жилых доходных домов уже утратила эту действенность: она перегружена деталями, которые издали тотчас же расплываются. Полна архитектонического эффекта площадь Нового рынка (Neue Markt), сооруженная у продольной стороны Магдебургского собора при князе Ангальт Дессау Леопольде (около 1730 год). По своей форме она представляет слегка наклонный параллелограмм размерами 130:190 метров, обсаженный деревьями, которые сейчас слишком буйно разрослись. В более крупных городах, как например Берлин, имелось по нескольку военных плацов, по одному для каждого полка.

Как можно выгодно включить церковь в систему перпендикулярно скрещивающихся улиц, показывает пример расположения церкви в верхнем городе Касселя (1638); прямоугольный строительный участок, лежащий против устья ровной улицы, несколько сдвинут, и тем самым достигнуто смещение улицы.
При всей высоте художественного качества городов XVIII века необходимо все же констатировать, что в гигиеническом отношении они оставляли желать многого, несмотря на то, что и в эту эпоху уже предпринимались шаги к радикальному их оздоровлению. В качестве концовки мы позволим себе привести соответствующую характеристику Берлина, заимствованную из частного письма некоего г. Ф. фон Келльна от 1808 года, хотя описание это слишком разукрашено впечатлениями от города в «ночной перспективе»: «Нет ничего ужаснее мостовых и улиц Берлина, а полиция к этому позорно равнодушна. Сточные желоба открыты, они загажены и распространяют сильную вонь, так как ими пользуются, чтобы опорожнять ночные горшки, выкидывать кухонные отбросы и бросать тужа же околевших домашних животных. В Берлине всюду, за исключением Линденштрассе и Люстгартена, люди шныряют в грязи и пыли. Фонари, наполняемые льняным маслом или свиным салом, развешены так скупо, что их надо искать с фонарем. В периоды новолуния, как бы ни было темно ночью и какой бы ни шел проливной дождь, в Берлине вообще не зажигают фонарей, и со мной самым приключилось, что на углу Кронен- и Фридрихшрассе я упал в глубокую выгребную яму и чуть было не утонул в ней самым жалким образом. Словом, будь готов в Берлине не отнимать платка от носа, особенно после дождя, потому что тогда кучи дерьма несутся по улицам, чтобы накрепко осесть, где попало. Но боже тебя упаси попасть туда, когда будет темно, — тебя не придется уж больше одень свои панталоны».
Эта критика дает основание заключить, что в других городах дело обстояло лучше. Но, кончено, в XIX столетии в деле санитарии градостроительства достигнуты огромные успеху, и наши инженеры, не в пример нашим архитекторам, вправе притязать на благодарное признание их достижений. В сравнении с этим прогрессом в санитарно-техническом отношении художественных регресс представляется поистине ужасающим.