Современные тенденции в градостроительстве
(С момента появления первого издания настоящей книги в 1908 году произошли резкие перемены. Некоторые надежды начинают, по-видимому, оправдываться. Тем не менее именно эту заключительную главу я оставил без изменений, так как ее программные требования и сейчас остаются в силе).
Реакция против бессмысленного схематизма должна была наступить не только в области архитектуры отдельных зданий, но и в области градостроительства. Честь первого выступления в пользу этой реакции принадлежит венскому инженеру Зитте, автору книги «Художественные принципы строительства городов», Вена 1889.
Влияние, которое оказал Зитте, переоценивается, и даже самостоятельные заслуги других архитекторов в искусстве градостроительства ставятся в зависимость от этого влияния. Роль Зитте до сих пор не получила должной критической оценки, но сделать это необходимо тем более, что, вдохнув свежую струю в проблему градостроительства, он все же не смог из своих односторонних воззрений построить широкую и ясную концепцию. В эпоху архитектонического оскудения Зитте своими печатными и устными выступлениями первый обратил внимание на то, что градостроительство есть художественная деятельность, и эта заслуга полностью за ним сохраняется. Но на указанном им пути Зитте не мог найти художественных форм выражения.
Зитте можно было бы назвать романтиком среди архитекторов-градостроителей. Его занимает, главным образом, город средневековья, и он строит своим выводы, более полагаясь на свое тонкое чутье, чем утруждая себя познанием архитектонической логики. Это отрицательно сказывается на достигнутых им результатах. Они сводятся в конечном счете к некоторым рецептам по градостроительству, но не дают более углубленного понимания его как художественного выражения. Вследствие этого из отрицания одной схемы вырастает другая, еще более опасная, так как она противоречит историческому развитию.
Теория Зитте о замкнутости стен площади, об освобождении ее центральной части содержит в себе какое-то зерно истины, но она покоится на наблюдениях, притом исторически далеко небезупречных, над средневековыми городами и в качестве лозунга представляется в корне ошибочной. (В скобках отметим, что Зитте — архитектор —эклектик; приложенный к его книге «Пример перепланировки города на художественных основах (для Вены)» представляет собой театрализованный сбор всех архитектурных стилей; то же самое дает план обстройки Мюнхена, опубликованный в 1893 году Генрици). Современный архитектор, прежде чем принять рецепты Зитте в качестве универсального руководства в своей творческой практике, должен был бы задать себе вопрос: заимствована ли наша архитектура здания из средневековой или же ее ближайшими предками являются Ренессанс, барокко и прежде всего германская архитектура XVIII столетия? После того, как наша архитектура вновь поднимает прерванную историзмом традицию и охотно продолжает развивать формы XVIII века, ответ на этот вопрос не должен представляться затруднительным.
Зитте чересчур часто говорит о «живописно-картинном впечатлении», что сильно напоминает театральные эффекты. Архитектор, как художник пространства, не должен строить ради такого живописного эффекта. Понятие живописности меняется в зависимости от вкусов эпохи, живопсное впечатление является подчиненным спутником архитектонического.
Под влияниеь Зитте градостроительство нашего времени исходит, как на практике, так и в теории, из двух основных положений. Во-первых, всякий город по своему территориальному положению индивидуален. Градостроитель не вправе навязывать данному территориальному участку какую-то безотносительно придуманную картину плана, а должен руководствоваться при планировке наличными природными условиями. Это отнюдь не новый принцип, он признан и историческим градостроительством. Так его сформулировал уже Альберти, и даже римское барокко, столь склонное в своем формотворчестве к насильственным приемам, показало Капитолием, площадью святого Петра, Испанской лестницей, как превосходно оно стилизовала наперед данную обстановку.
Французское искусство градостроительства в эпоху своего расцвета избегало устанавливать какие-либо узкие предписания. Патт в одном месте говорит: «Сказать положительно, что следовало бы сделать в каждом отдельном случае, представляется совершенно невозможным, так как расположение городов бесконечно разнообразно, и то, что подходит для одного, не годится для другого». Меняется только пристрастием к определенному типу участка, как и к способу его стилевой обработки.
Насиловать своеобразие природных условий местности начали только во второй половине минувшего столетия. В настоящее время во всяком случае больше сообразуются с характером территории; при обработке ее в градостроительстве наблюдается большее подчинение естественным условием. Этот натурализм в градостроительстве, являясь выражением определенного всеобщего чувства, имеет свою ценность; необходимо, однако, сознавать разницу между природой и художественной формой. Тенденции современного градостроительства предвосхищены искусством разбивки садов уже полтора столетия назад; уже Ложье требовал для сада большей свободы развития взамен строгой его планировки. В английском садостроительстве искусство планировки окончательно стремилось укрыться за природу. Но в настоящее время натурализм является уже пройденным этапом. Новый закон гласит: архитектоническая форма.
Вторая руководящая идея современного градостроительства заключается в том, что можно учиться на опыте прошлых эпох. Здесь все зависит от правильной постановки вопроса для того, чтобы можно было разобраться в художественных проблемах градостроительного искусства прошлого и из метода их разрешения извлечь поучительные уроки. Польза истории заключается в уразумении принципов художественной практики, которая ставит перед современностью безусловное требование «творить новое в более развитой форме». В конце концов в Зитте признает: «Современная жизнь, как и современная строительная техника, не позволяет больше в точности подражать старому градостроительству, — положение, которое мы не можем отвергнуть, не впадая в бесплодное фантазирование». Но тем более подозрительно, когда вслед за этим утверждением он, ради «художественной законченности архитектуры города», требует «перенести лучшие исторические образцы на почву современных условий». При таком глубоко эклектическом копировании прошлого, где же новое мышление в новом материале?
Следуя примеру Зитте, необходимо черпать искомые указания главным образом в городе средневековья. Этим самым заранее признается асимметрический принцип группировки, который столь охотно и столь ошибочно называют живописным. Наряду с асимметричным построением площади пытаются преобразовать прямую улицу по образцу средневековых уличных путей, витых, неравномерный ширины, а подчас и загороженных. При этом упускается из виду, что площади и улицы средневекового города являются продуктом готической архитектуры, что они предполагают короткие фронтоны домов с двускатными крышами, и что явления асимметричности возникли естественным образом в материале, а не измышлены архитектором-градостроителем на чертеже плана. Неравномерная улица имеет то преимущество, что на позволяет сообразоваться с неровностью территории, дает большее разнообразия в смене аспектов, а при большой ширине и легком загибе своих концов, подчас особо архитектонически акцентированных , производит даже пространственно хорошее впечатление (Брейте Вег в Магдебурге и Старый город в Ландсгуте), и эти-то преимущества служат оправданием таких улиц в планировке города. Однако она имеет и недостатки. Как часто при громадных размерах наших городов глаз испытывает от малого отстояния объекта словно болезненный толчок, и с каким облегчением ощущаешь под открытым небом благодетельное воздействие дистанции! Потребность в освобождении взора вызвала появление прямой, чистой улицы. Если извилистая, неправильная улица, даже при неизбежной изломанности ее выпуклых сторон может вообще быть эстетически оправдана на гористой местности, в кварталах вилл, при открытой архитектуре в качестве контраста прямой, свободной улице, то все же вполне монументальную обстановку она создать не может. Под влиянием доктрины Зитте появились планировки городов, которые даже на ровной территории намечают исключительно искривленные улицы; это — заблуждение крайности, новый схематизм. Признать кривую улицу в качестве единственно нормальной было бы, конечно, глупостью. Даже Зитте никогда бы с этим не согласился.
Улица становится красивой не оттого, что фасады домов изгибаются подобно бумажному листу. «Кривая линия — линия жизни», — так пытались аргументировать. Что же, пожелаем сторонникам этой аргументации необходимую дозу юмора, чтобы ставить вдоль кривых улиц также и дома, которые кривятся от избытка жизни.
Но в наше время, когда архитектура так туго осознает себя искусством, может ли вообще быть создано целостное построение площади вместо разрозненных кусков? История берлинских Кенигсплац и Альсенплац, история еще незаконченная, красноречиво свидетельствует о неспособности и мелочности замыслов нашего времени.
Прямая линия и прямой угол остаются благороднейшими элементами архитектуры, а прямая широкая улица, как и правильная архитектурная площадь, сохранят в градостроительстве свою ценность. Они являются ядром и становым хребтом города, самой монументальной формой пространства. Противоположностью между такими улицами и асимметричными кварталам сообщает городу членение, нарастание, ритм.
