Архитектурный ордер в Древней Греции / Чертежи архитектурных памятников, сооружений и объектов - наглядная история архитектуры и стилей

Архитектурный ордер в Древней Греции

Отрывок из книги:
Иконников А.В. “Художественный язык архитектуры”
М.: Искусство, 1985 г., ил.

Последовательное развитие этой системы ведет свое начало от греческого зодчества эпохи архаики (если не упоминать эпизодов в эгейской и древнеегипетской архитектуре, связь которых с последующим развитием неясна). Обозначающий ее термин – ордер – происходит от латинского «ordo» (порядок, строй), использованного в трактате Витрувия.

Изначально система ордера складывалась в тройственном единстве основания сооружения (стилобат), колонн и лежащего на колоннах антаблемента. Соединение стоек и балки, которую они несут, — первичный, самый общий элемент ордерной системы. Его эмоциональная окрашенность определяется прежде всего конкретными взаимоотношениями масс (вертикальных опор и антаблемента, лежащего на них) и перекрытого пространства, а смысловое значение зависит от целостности контекста произведения зодчества и сюжетов, которые обусловлены общекультурной ситуацией.

Эти взаимоотношения в классической форме ордера, созданной греческой античностью, связаны и с конструктивными возможностями естественного камня и функциональными требованиями (просвет между колоннами не должен быть меньше величины, удобной для прохода). Поэтому с изменением абсолютных размеров каменного ордера менялись и соотношения его элементов, — например, интервал между колоннами уменьшался по отношению к их диаметру, а балка архитрава становилась более высокой по отношению к пролету и менее высокой в сравнении с высотой колонн.

В зависимость от абсолютной величины и конкретных условий, в которых создавалось здание, ставились не только общие очертания главных элементов ордера, но и детали их пластической разработки, в том числе профили горизонтальных членений, каннелюры на стволах колонн и прочие. Эти детали регулировались уже не геометрическими построениями, а точным ощущением художественной задачи в зависимости от расположения постройки, ее абсолютных  оттенков, которыми стремились наделить образ.  Первичные элементы художественной системы тем самым ставились в прямую связь с произведениями архитектуры в целом. Подвижность отношений имело под собой рациональное основание, отражая представление о целесообразном строении каменной конструкции. Отклонениями от подразумевавшейся (хотя иногда прямо не воплощавшейся) идеальной нормы определялись эмоциональные оттенки выражения.

В период высшего развития греческой архитектуры ордер стал исключительно гибкой системой средств выразительности. Простая, казалось бы, схема храма-периптера, со всех сторон равномерно охваченного колоннадой, в каждом конкретном случае получала особые модуляции ритмического строя и пластики, которые, очевидны уже в выборе очертания курватур (выгибов) стилобата, на котором поднимались колонны. Каждая часть ордера имела свои особенности, зависевшие от места в системе (так, стволы колонн различались отклонением оси от вертикали, диаметром, начертанием энтазиса). Именно на тонко организованном взаимодействии целого и частей основывалась индивидуализация образа каждого здания в пределах типа. Антропоморфные ассоциации, которыми пронизан греческий ордер, усложнялись и усиливались в этом взаимодействии. И при все том ордер был не только пространственно-пластической метафорой, но и реально работающей (и весьма целесообразной) конструкцией: соблюдение его норм давало уверенность в прочности и устойчивости сооружения.

Изобразительные элементы скульптурной пластики выводились за пределы тектонической метафоры ордера, тех его частей, которые воспринимались активно работающими и напряженными (что не всегда соответствовало реальностям конструкции – в дорическом ордере, например, метопы воспринимались  как ненагруженные заполнения интервалов между «конструктивными» триглифами на поверхности того же монолитного блока, в котором высечены барельефы метоп).

В целом, однако, периптер сохранял черты изначальной нерасчлененности архитектуры и скульптуры. Возвышавшийся на стилобате, как изваяние на пьедестале, он был также предназначен для обозрения извне и был столь же индивидуален в своем объемно-пластическом решении. Храм считался жилищем божества и даром членов общины своем божественного покровителю. Но в период расцвета эллинской культуры «это прежде всего, — как отмечает В. Маркузон, — сооружение общественное, большого государственного и идейно-художественного значения, выражающее в формах, соответствующих мифологическому характеру миропонимания древних греков, значительность, политическое и культурное превосходство, а подчас и могущество полиса – строителя храма». Нерасчлененность эстетико-конструктивной структуры, равно как и целостность образа, была естественна для здания-символа.

Греческий ордер, по сути дела, оставался приемом артикуляции целостного пластического произведения. Его элементы не были взаимозаменяемыми, обезличенными единицами, которые можно использовать в различных произведениях; они не были взаимозаменяемыми даже в пределах сооружения – каждый фрагмент индивидуализировался в соответствие с местом в системе. Универсальны были не отдельные «знаки», а система канона, которому подчинялась композиция в целом. Здесь действовали общие закономерности канонического, ритуализованного искусства «акт художественного творчества заключался в выполнении, а не в нарушении правил». Любые индивидуальные отклонения от канонизированной нормы рождали острую эмоциональную реакцию, не пропорциональную тонкости таких отклонений. Именно это усиливает восприятие «особого» в конкретном образе сооружения и определяет неповторимость каждого здания при его очевидной принадлежности типу.

Развитие архитектурного ордера: