Французский Ренессанс. Город Париж
Резиденция королей, центр французской культуры, Париж имеет громадное значении для развития французского, а затем европейского градостроительства. Парижскими архитекторами были впервые осуществлены новые идеи и найдена та типичная планировка, принципы которой зафиксированы в сопутствующей ей эстетической литературе и критике. Если другие города сумели у себя (нередко с помощью тех же парижских архитекторов) реализовать воспринятые идеи быстрее и успешнее, то это обусловлено было рядом причин: новые архитектурные идеи не сталкивались здесь с таким препятствием, как исполинские размеры городского организма; какая-нибудь новая красивая площадь определяла характер и направление всего города, а при расширении города можно было планировать новые его участки так, что они затирались ранее существовавшими.
Париж в тектоническом смысле был уродливым городом. Таким он в значительной мере остался и доныне, несмотря на приложение громадных усилий, несмотря на то, что богатая культура и большое изящество художественного вкуса подарили этому городу немало исключительных по планировке мест, а для позднейшего строительства здесь могли быть использованы благоприятнейшие предпосылки. По Парижу заметно, что уже в средние века это был город-гигант, население которого в XIII веке исчислялось круглой цифрой в двести тысяч жителей, а около 1700 года уже перевалило за полмиллиона. В эпоху большей свободы и зрелости уже нельзя было подвергнуть подобный город решительной художественной реконструкции.
Чтобы уяснить себе направление и силу творческих идей, получивших развитие в этом городе, необходимо мысленно представить себе облик средневекового Парижа. Этот Париж отнюдь не является ясным и великолепным созданием гармонического народа и одаренных правителей, подобно итальянским городам; язык его камней не твердит также о спокойствии и благополучии свойственных обычно немецким городам.
Какой-то конгломерат домов, кутерьма строек, возникших по воле случая, и каждый дом, в свою очередь, — конгломерат отдельных жилых ячеек! Большинство домов стоит своими фронтонами поперек направления улиц, и лишь некоторые обращены шириной своих фасадов с их рядом мелких слепых окон к линии дороги. В нижнем этаже расположились тесные лавчонки и темные мастерские ремесленников; сквозь низкий проход открывается сумрачный двор, откуда ступени и узкие двери ведут в отдельные жилица, прилепившиеся друг к другу наподобие сотовых ячеек. С каждым следующим этажом наружная стена чем выше, тем новее, так что кажется, будто у домов от дряхлости подгибаются колени. Этаж садится на этаж, а тускло-красные черепичные крыши стараются переползти друг через дружку, чтобы поймать немного воздуха и света. Заполняется каждое свободное местечко, и когда теснота становится уже чрезмерной, дома перепрыгивают через старый каменный пояс и беспорядочно расползаются по равнине перед воротами, пока не окажутся зажатыми в новом каменном кольце. Скопление этого множества торчащих в тесноте домов производит такое впечатление, словно некая аморфная масса, застывши, образовала на поверхности кристалловидный узор. Даже более крупные замки и церкви отдельных кварталов теряются в этой сумятице; только королевский Лувр, грозные массы Бастилии да несколько больших аббатств выделяются в этой мрачной крепости.
Высоко над морем домов вздымаются потемневшие башни собора Парижской богоматери, этой окаменевшей души средневекового города, этой окаменевшей души средневекового горда, вокруг которой молчаливо обвиваются темные рукава Сены. Здесь особенно тесно прижались друг к другу дома и домики, словно ища защиты под покровом собора. (Изображение этой части города, остававшейся без изменения до 1800 года, воспроизведено по прекрасному генеральному плану города Парижа Verniquet, законченному в 1791 году).
Сквозь этот каменный лес продираются извилистые узкие улицы, местами они так тесны, что встречные только с трудом могут разойтись. Даже на тех улицах, которые предназначены для колесного движения, два экипажа могут разъехаться в разные стороны только благодаря наличию в некоторых местах расширенных излучин. Немногочисленные площади малы и растерзаны, на главном плацу перед ратушей, на Гревской площади, стоит виселица. Летом жители страдают от пыли и миазматических испарений, а в дождливую погоду неутрамбованные и немощеные улицы превращаются в вязкую смесь грязи и всяких отбросов. Раздаются жалобы на то, что нередко люди справляют свою нужду на улице. Застоявшийся воздух мутен и тяжел от сырости, копоти и удушливых запахов.
Le vieux Paris, город XVI столетия! Даже во время Лизелотты Пфальцской, судя по острой характеристике Парижа в ее письмах, это состояние его едва изменилось!
Все же изменившееся чувство пространства начинает обнаруживать свою власть — требует света, воздуха, освобождения. Люди не только желают иметь подстилку, но хотят обитать в жилищах. Значительное строительство частных зданий развивает вкус к более ясному и удобному распределению пространства, и архитектор XVIII столетия может по праву гордиться тем, что в великолепной репрезентативной планировке жилища он достиг исключительной высоты.
Город в свою очередь уже не удовлетворяется малыми неправильными площадями. Люди обладают не только способностью воздвигать сооружения, но гораздо большею — сносить эти сооружения, чтобы из уродливой скученности средневекового города с успехом добыть нужное пространство.
◄Чувство пространства и форма выражения Оглавление Площадь Вогезов и площадь Дофина►